В семнадцатом веке европейцы, не выезжавшие за границу, впервые попробовали кофе, горячий шоколад и чай. Для этой новой клиентуры отвар из иностранных бобов и листьев нес в себе чудо и опасность далеких стран. Сначала они были классифицированы не как продукты питания, а как лекарства - приятные на вкус, с рекомендованными дозировками, предписанными фармацевтами и врачами, и опасные при самостоятельном приеме. По мере того, как европейцы привыкли к употреблению и злоупотреблению горячими напитками, европейцы часто испытывали моральное и физическое замешательство, вызванное пенистой остротой, непредсказуемыми эффектами и даже (по слухам) смертельным исходом. Мадам де Севинье, маркиза и ведущий дневник придворной жизни, в своем письме предупредила свою дочь о шоколаде, когда его последствия все еще внушали благоговение с оттенком страха: «А что мы делаем из шоколада? Вы не боитесь, что это сожжет вам кровь? Может ли быть, что эти чудесные эффекты маскируют какой-то ад [в теле]? ».
Эти опасно сильнодействующие препараты вызвали всеобщее любопытство и беспокойство. В ответ на это в течение семнадцатого века родилась письменная традиция трактатов.
Шоколад был первым из трех, вошедших в фармацевтическую летопись Европы благодаря медицинскому эссе, опубликованному в Мадриде в 1631 году: «Curioso tratado de la naturaleza y calidad del chocolate» Антонио Колменеро де Ледесма. Краткий трактат Колменеро восходит к той эпохе, когда Испания была основным импортером шоколада. Испания оккупировала ацтекские территории со времен Кортеса в 1540-х годах - первое испаноязычное описание шоколада датируется 1552 годом, - тогда как британцы и французы только начинали устанавливать колониальное присутствие в Карибском бассейне и Южной Америке в 1620-х годах. и 30-е годы. Получив степень доктора медицины и служив на миссии иезуитов в колониях, Колменеро был настолько близок к европейскому эксперту по фармацевтическим качествам какао-бобов. Работа Колменеро, классифицируемая сегодня как медицинская литература в библиотеках, представила Европе шоколад как лекарство, обращаясь к науке о гуморальных , или основных жидкостях организма.
«Гуморализм», теория здоровья и болезней, унаследованная от Гиппократа и Галена, все еще имела влияние в 1630 году. Согласно ей, тело состоит из четырех основных жидкостей: черной желчи, крови, желтой желчи и мокроты. Каждый гумор повторял один из четырех элементов природы - землю, воздух, огонь и воду - и проявлял особые свойства, которые меняли характер тела: черная желчь была холодной и сухой, кровь была горячей и влажной, желтая желчь казалась горячей и сухой, и мокрота делала тело холодным и влажным.
Вместе они сбалансированы, они поддерживают здоровое функционирование организма. Когда баланс между ними нарушился и один произошел в избытке, это вызвало симптомы того, что мы теперь называем «болезнью». В то время как обычные европейские фармацевтические препараты долгое время классифицировались как охлаждающие или нагревающие, какао обладало как горячими, так и холодными характеристиками. Более поздние трактаты сталкивались с той же загадкой, касающейся кофе. В зависимости от того, как его вводили / проглатывали, лечебные эффекты горячего шоколада также неожиданным образом пересекали гуморальные категории.
На первый взгляд, его комбинация эффектов не имела интуитивного смысла для европейцев и на практике угрожала посеять хаос среди лиц, занимающихся самолечением, в духе мадам де Севинье. Применяя доминирующую теорию тела к необычным силам шоколада - было ли это колдовством, магией, алхимией? - Колменеро стремился сделать свою тайну по крайней мере спорной с точки зрения доступности для всех стран Западной Европы. Поскольку Колменеро был врачом и хирургом, который, как говорили, побывал в Вест-Индии, его тратадо было воспринято как медицинская наука и оставалось важным ориентиром на протяжении всей ранней истории написания статей о горячих напитках. Он также предоставил самый первый рецепт для горячего шоколада
И Англия, и Франция импортировали мудрость Колменеро вместе с какао-бобами, полученными из американских колоний, и каждая страна использовала их как мощный маркетинговый инструмент. Самый первый перевод тратадо был опубликован на английском капитаном армии Джеймсом Уодсвортом, чьи путешествия в Испанию познакомили его с чудесами какао-напитка: «Любопытный трактат о природе и качестве шоколада». Написано на испанском языке Антонио Колменеро, доктором физиологии и хирургии. И переведен на английский язык Доном Диего де Вадес-форте (1640). Уодсворт опубликовал его под дерзким псевдонимом Дон Диего де Вадес-форте, который вполне может быть метафорой напитка: vādēs forte в переводе с латыни означает «ты пойдешь» и «крепкий».
Каким бы ни был источник названия, латынь дает современному читателю хорошее представление о репутации, с которой шоколад вошел в британскую культуру. Тем не менее, помимо столь же смелого вступления, Вейдс-форте / Уодсворт не заявляет, что ни один из написанных в нем произведений или знаний не является его собственным. Обладая опытом Колменеро под псевдонимом, который придавал ему авторитет как переводчик с испанского, Уодсворт сохранил экзотический вкус напитка, который он предлагал своим соотечественникам. Его перевод был достаточно популярен, чтобы быть переизданным в 1652 году под названием, более четко отражающим британский колониальный опыт в Америке: «Шоколад: или индийский напиток», согласно разумному и умеренному употреблению, при котором здоровье сохраняется, болезнь устраняется и излечивается, Особенно кишечная чума.
Именно это более позднее издание стало стандартным переводом ссылок на Колменеро в последующих трактатах на английском языке.
В то время как сам трактат использует иностранные знания, оригинальные вступления Уодсворта напрямую обращаются к своей новой аудитории в знакомых терминах. Его введение в издание 1652 года представляет напиток как панацею для британских потребителей, обещая помощь «каждому индивидуальному мужчине и женщине, ученым или неученным, честным или нечестным», которые могли позволить себе «разумные цены на шоколад». ». Преимущества употребления шоколадного вихря изобретательно сочетаются с обещаниями восстановления тела и бодрости:
Вершины его не менее разнообразны, но и достойны восхищения. Ибо, помимо того, что он сохраняет здоровье и заставляет тех, кто часто пьет его, жирный и тучный, светлый и дружелюбный, он неистово побуждает к Венере и вызывает зачатие у женщин, ускоряет и облегчает их роды: это отличное средство для пищеварения. , он излечивает чахотку и кашель легких, новую болезнь или кишечную чуму и другие течения, зеленую болезнь, желтуху и всевозможные воспаления, отложения и непроходимости.
Он полностью убирает морфью [обесцвеченную кожу], очищает зубы и смягчает дыхание, провоцирует мочу, лечит камень и удушение [инфекцию мочевыводящих путей], изгоняет яд и предохраняет от всех инфекционных заболеваний. Но я не собираюсь перечислять все достоинства этого кондитерского изделия: это было невозможно, каждый день производя новые и восхитительные эффекты, например, выпейте его (сигн. A4r).
Несмотря на то, что перевод Уодсворта закрепил свои знания в непосредственных медицинских показаниях Колменеро, перечень болезней, которые являются аргументом в пользу применения шоколадного лекарства в предисловии, прямо говорит об угрозах для тела в Англии около 1650 года. В век грязных городов , эпидемии (пик которой пришелся на 1665 год) и ужасного уровня детской смертности, медицинская потребность в шоколаде, должно быть, казалась острой. Казалось бы, бесконечное количество приложений шоколада обеспечило блестящую маркетинговую стратегию для всех, кто выиграет от торговли. В то же время создание британской зависимости от этого наркотика служило оправданием колониального присутствия страны в Карибском бассейне, чего не понимают исследователи трансатлантического завоевания.
Неудивительно, что с наркотиком из «экзотической» колониальной территории, известной своими естественными способами и жарким климатом, сексуальное возбуждение - побуждение к Венере - возглавляет список способов, которыми шоколад из Вест-Индии может укрепить британских подданных. Колменеро дал Уодсворту убедительный аргумент об увеличении темпов зачатия и легкости родов, но последний поэтично объединил эту новость с обещанием, что употребление большого количества горячего шоколада сделает любого «справедливым и дружелюбным», что, по-видимому, является предварительным условием для шоколада, воздействуя на матку своим магическим порождающим действием.
Если удовольствия и родительских обязанностей было недостаточно, он решает все, от кашля до плохих зубов. Короче говоря, шоколад окажется сильнее, утверждается в представлении, чем любая опасность или стойкая жизнь любовника может бросить путь лондонцу.
К тому времени, когда два десятилетия спустя французы начали извлекать выгоду из шоколадного препарата, экзотика и модность были более важными критериями брендинга шоколада, чем его медицинское применение. Примерно в 1670 году самопровозглашенный французский торговец Филипп Сильвестр Дюфур опубликовал Usage du caphé, du thé, et du chocolate (1671). Дюфур, «из духовки», может быть еще одним остроумным псевдонимом (некоторые предполагают, что это врач и археолог Джейкоб Спон, который, по мнению других, был другом Дюфура), поскольку напитки подавались горячими.
Что мы действительно знаем, так это то, что автор утверждает в своем вступлении к работе фармацевтом, «коммерческие связи которого делают его более осведомленным, чем мог бы когда-либо быть образованный человек с помощью интеллектуального созерцания». Конечно, он читал достаточно с энтузиазмом, чтобы открыть для себя собрание писателей со всего мира, проповедовавших достоинства кофе, горячего шоколада и чая. Заявляя, что перевел их все сам, он предпринял беспрецедентный шаг, связав их в один том. Он поместил малоизвестный французский перевод Колменеро Рене Моро 1643 года рядом со статьями о кофе и чае, составленными из работ ряда французских и голландских дипломатов, а также миссионеров-иезуитов. Таким образом, Usage объединила горячие напитки мира под одним названием. Более того, физическое связывание лекарств в одном томе перекликалось с «сильной связью этих напитков друг с другом», главной темой нового введения к изданию 1685 года. Как по приготовлению путем кипячения, так и по своему физиологическому действию лекарства из трех разных уголков земли ведут себя поразительно похожим образом. Тот факт, что различные мировые культуры аналогичным образом используют пропитанные тонизирующими средствами в медицине и ритуалах, дало Дюфору достаточно глубокого понимания, чтобы сделать вывод, что они действительно образуют фармакологическую категорию для
Таким образом, сырье из Аравии, Америки и Азии вошло во французскую медицинскую литературу как новая группа лекарств. Дюфур не говорил на языке кофеина, но понимал, что их общий знаменатель - это способность стимулировать и укреплять. Помимо этого проницательного научного понимания поведения кофе, шоколада и чая, собрание сочинений также заставляет задуматься о культурном сравнении. Дюфур показывает, что эти широко разбросанные земли с совершенно разными климатами, флорой, фауной, народами и языками, тем не менее, имеют культурную практику использования стимуляторов кипения в лечебных целях. От его привязки к названию Usage du caphé, du thé, et du chocolate трактат Дюфура искореняет напитки из их родных земель и демонстрирует их отношения. Поскольку его титул упорядочивает напитки, он предлагает основную хронологию торговли кофеином, которая развивалась во Франции в семнадцатом веке: Аравия, затем Азия и, наконец, Америка.
Если идея маленького мира кажется очевидной сейчас, тогда этого не было. Со времен эпохи открытий было обычным делом изображать мир в виде широкого прямоугольника с каждым из четырех континентов под углом: Европой, Африкой, Америкой и Азией. Ранние визуальные традиции представляли народы этих земель в расовом отношении, окрашенные кожей разного цвета или аллегорически со слонами, охотничьими луками и зонтиками по бокам. Фронтиспис, добавленный к изданию Дюфура 1685 года (на фото ниже), отражает визуальные традиции континентов, но не следует той же логике изображения различий. Вместо этого он следует логике трактата: связать глобальные области, связанные с кофе, чаем и шоколадом, через их схожие привычки. Соответственно, на фронтисписе изображены мужчины, которые имеют расовую принадлежность и одеты в стиле Ближнего Востока, Азии и Мезоамерики, сидящих в комнате вокруг стола и вместе наслаждающихся напитком. Мир внезапно стал казаться совсем маленьким.
Средневосточная фигура в османской одежде носит украшенный тюрбан и бороду; Китайская фигура балансирует в позе лотоса под конической шляпой, а мексиканец (как его называет Дюфур) стоит на полпути с луком, одетый только в перья и золото. Каждый из них держит заметно дымящийся напиток и окружен особым сосудом из его традиций питья. Керамический чайник находится в центре изображения, а кофейники и шоколадные горшки стоят на полу у ног пьющих. Китай выглядит настороженным, как будто держит свои карты (чай) близко к груди и отделен от зрителя столом. Ближний Восток - Дюфур отождествляет кофе с Турцией, Йеменом и Египтом - поднимает чашку в честь этого события. Фигура американца, похоже, идет с луком ацтеков, но оставила стрелы дома. Расположенные вокруг небольшого круглого стола в непосредственной близости, уголки мира выглядят комфортно, как будто совсем не странно, что они вместе выпивают.
Одно из заявлений, сделанных на этом саммите мировых империй, заключается в том, что земной шар огромен и разнообразен, но все его жители стремятся к крепкому здоровью и удовольствиям; то есть они похожи на кофе, чай и шоколад. Но присутствие динамичной мексиканской фигуры, культуры, недавно «открытой» Европе около 175 лет назад, дает еще более сильный комментарий. Он выглядит молодым и простым как в позе, так и в одежде, но он разделяет привычку к горячим напиткам старшего османца и щеголеватого мандарина. Фактически, он пьет из самой большой, самой богато украшенной чашки и выглядит наиболее открыто для зрителя своим телом и позой. Его присутствие там и желанная сервировочная посуда делают его равным своим старым имперским соседям, что было удивительно щедрым предложением в 1685 году. Тем не менее, в своей открытой позе он также приглашает присоединиться к нему за напитком, что не так очевидно в аллегориях. из других. Если это так, он знаменует время, когда агрессивная торговля с Ближним Востоком и Азией будет жестоко дополняться крупномасштабной эксплуатацией земель бывших мезоамериканских империй. Приглашение читателя принять шоколадное лекарство делает его уникальным уязвимым среди этой группы, идея, подтвержденная британской и французской колониальной историей в Америке.
Средневосточная фигура в османской одежде носит украшенный тюрбан и бороду; Китайская фигура балансирует в позе лотоса под конической шляпой, а мексиканец (как его называет Дюфур) стоит на полпути с луком, одетый только в перья и золото. Каждый из них держит заметно дымящийся напиток и окружен особым сосудом из его традиций питья. Керамический чайник находится в центре изображения, а кофейники и шоколадные горшки стоят на полу у ног пьющих. Китай выглядит настороженным, как будто держит свои карты (чай) близко к груди и отделен от зрителя столом. Ближний Восток - Дюфур отождествляет кофе с Турцией, Йеменом и Египтом - поднимает чашку в честь этого события. Фигура американца, похоже, идет с луком ацтеков, но оставила стрелы дома. Расположенные вокруг небольшого круглого стола в непосредственной близости, уголки мира выглядят комфортно, как будто совсем не странно, что они вместе выпивают.
Одно из заявлений, сделанных на этом саммите мировых империй, заключается в том, что земной шар огромен и разнообразен, но все его жители стремятся к крепкому здоровью и удовольствиям; то есть они похожи на кофе, чай и шоколад. Но присутствие динамичной мексиканской фигуры, культуры, недавно «открытой» Европе около 175 лет назад, дает еще более сильный комментарий. Он выглядит молодым и простым как в позе, так и в одежде, но он разделяет привычку к горячим напиткам старшего османца и щеголеватого мандарина. Фактически, он пьет из самой большой, самой богато украшенной чашки и выглядит наиболее открыто для зрителя своим телом и позой. Его присутствие там и желанная сервировочная посуда делают его равным своим старым имперским соседям, что было удивительно щедрым предложением в 1685 году. Тем не менее, в своей открытой позе он также приглашает присоединиться к нему за напитком, что не так очевидно в аллегориях. из других. Если это так, он знаменует время, когда агрессивная торговля с Ближним Востоком и Азией будет жестоко дополняться крупномасштабной эксплуатацией земель бывших мезоамериканских империй.
