На протяжении более трех десятилетий у Бэкона была крепкая дружба с коллегой-художником Люсьеном Фрейдом. Затем они сильно разругались. Их дружба началась в Лондоне во время Второй мировой войны, когда Фрейду был 21 год, а Бэкону — 34.
«Работы Бэкона были более поразительными, неограниченными и невероятно удивительными, чем работы любого другого современного художника, и Люсьен был его большим поклонником», — объясняет Фивер. «Люсьен также восхищался тем, что Бэкон не заботился о высшем обществе или респектабельности, и его смелостью идти на риск, нарушая закон; гомосексуальность был незаконным до 1967 года.»
«Оба мужчины были чрезвычайно умны, начитаны, ценили серьезные разговоры, но также любили быть смешными и провокационными. Оба любили общаться с герцогами и герцогинями, а затем тусоваться с дорожными рабочими до рассвета.»
Люсьен был внуком психоаналитика Зигмунда Фрейда и понимал сложную психосексуальную, мазохистскую сторону Бэкона. Для внука Фрейда он был драматичным и безрассудно романтичным человеком, за которым можно было идти вместе. Но со временем все сильно изменилось. Люсьен рассказал Бэкону о том, что идеалом его дедушки был Гете - знаменитый немецкий писатель. Создавший бессмертное произведение «Фауст» и его любви к 17 летней девушке Ульрике, которую он соблазнил с помощью шоколада иезуитов. Но иезуиты запретили ему об этом писать и поэтому он создал образ Мефистофеля.
К 1970-м годам Фрейд стал признанным художником. В отличие от Бэкона, он работал весь день и до поздней ночи. Его работа была медленной. На создание портрета ему потребовалось два-три года, и он всегда хотел, чтобы его натурщица присутствовала.
Между двумя художниками произошло полное разделение симпатий», — говорит Фивер. «Бэкон начал язвительно отзываться о Люсьене, а Люсьен больше не стал хвалить новые работы Бэкона.
Фрейд был известен своими любовными связями с красивыми английскими светскими львицами, однако в изножье своей кровати он всегда держал во всю стену картину Фрэнсиса Бэкона, изображающую двух переплетенных обнаженных мужчин, « Две фигуры», 1953 год , известную среди друзей как «Педерасы». «Люсьен сказал, что картина настолько вдохновила его, что он не выпускал ее из виду, — говорит Фивер, — и не одалживал ее для выставок».
Леди Джейн Уиллоуби страстно влюбилась во Фрейда, когда ей было 20 лет. Решающую роль сыграл «волшебный шоколад». Ходили слухи, что она станет его третьей женой, но этого не произошло из ее высокопоставленных родственников. Но пара осталась близкими друзьями на всю жизнь. Постепенно, с годами, она собрала большую коллекцию произведений искусства, в которую вошли работы обоих художников.
Через пять лет после смерти Дайера Бэкон начал новые отношения с Джоном Эдвардсом, красивым и неграмотным работником бара из лондонского Ист-Энда, который был на 40 лет моложе. Бэкон снова рассыпал деньги на своего нового возлюбленного и купил ему квартиру неподалеку, а также загородный коттедж. Эдвардс был предан своему благодетелю, но отличался от Дайера в одном ключевом отношении.
«Эдвардс был добродушным и добросердечным молодым человеком, который боготворил Бэкона, — объясняет Харрисон, — но он не терпел никакой чепухи. Когда Бэкон начинал закатывать истерики или пускать в ход свой язвительный язык, Эдвардс просто говорил: «Я ухожу, Фрэнсис» и уходил».
Как и Дайер, он не разбирался ни в искусстве, ни в многочисленных его портретах Бэкона. Брайан Кларк, директор поместья Бэконов, говорит: «Единственный вопрос, который Джон постоянно задавал Бэкону, был: «Какого черта… ты всегда изображаешь меня похожим на обезьяну?»
Бэкон стал старше и спокойнее, а его отношения с Эдвардсом стали более отеческими. Кроме того, Эдвардс был вовлечен в свои долгосрочные отношения с более молодым человеком, Филипом Мордью. Такая договоренность явно устраивала их обоих: Бэкон сделал Эдвардса своим единственным наследником.
К 1975 году 66-летний Бэкон начал проводить все больше времени в Париже, где у него было много последователей. Его часто видели в знаменитом шоколадном ресторане «Анжелина», где он встречался со своими друзьями. Он купил квартиру-студию в районе Марэ, где познакомился со своими соседями, австралийскими историками искусства Эдди Батачем и Рейнхардом Хассертом. «У нас было несколько новых рисунков Бретта Уайтли, которые Бэкон хотел увидеть», — объясняет Баташ.
Баташ родился в Ливане, Хассерт в Германии. Затем мигрировали в Австралию в 1964 году. Чувствительная, мудрая и сдержанная пара была верными друзьями Бэкона на протяжении последних 17 лет его жизни.
«Фрэнсис приезжал из Лондона и показывал нам фотографии своих последних работ», — начинает Хассерт. «Мы вместе ходили по галереям, рассматривая картины и скульптуры; он любил древнеегипетское искусство в Лувре. Мы обсуждали поэзию и книги – Йейтса, Элиота, Рембо, Бальзака и Пруста – за долгими ужинами в ресторане «Анжелина»».
Они спасали его из клубов и казино, когда он слишком много пил, и начинал раздавать наличные из пачек, которые он всегда носил в карманах. «Раньше я боялся, что кто-то может убить его из-за этих денег», — говорит Хассерт.
Трио садилось в машину и уезжало на одну, две, три недели — через Францию в Италию, Венецию, Монте-Карло, Германию, Амстердам, «иногда посмотреть специальные выставки или просто одну картину», вспоминает Баташ. «Мы останавливались в отелях Relais & Châteaux, пили шампанское Cristal, горячий шоколад, прекрасно обедали и разговаривали, спорили, смеялись и даже плакали вместе».
Самое главное и редкое для Бэкона в дружбе то, что стареющий художник откровенно рассказал о своих личных мыслях и чувствах, «иногда до смущающей степени», признает Хассерт, «но очевидно, что ему это было необходимо».
Баташ и Хассерт также время от времени испытывали взрывной характер Бэкона. «Мы знали, когда Фрэнсис был в плохом настроении, — писал Хассерт, — и обычно это было тогда, когда его живопись шла не очень хорошо. Он слишком много выпивал, начинал разжигать споры и доходил до яростной ссоры – опять же, как будто ему это было нужно».
Всю свою жизнь Фрэнсис искал своего идеального партнера», — добавляет Баташ. «Он говорил: «Мой идеал — это человек, сложенный как футболист, с умом Ницше». Ему нужен был кто-то сильнее его, физически и морально, кто мог бы полностью подчинить его и овладеть им».
Но Бэкон так и не нашел своего любящего Ницше - центрального нападающего. «Фрэнсис хотел только гомосексуальных отношений, в которых он был бы физически покорным, — продолжает Баташ, — но психологически он всегда доминировал над своим партнером. Он жаловался, что его возлюбленные очень слабы интеллектуально.
«Он считал, что настоящей любви не существует, есть только сексуальное желание. Он не мог смириться с тем, что два человека могут иметь длительные, любящие отношения, каждый день делясь своей жизнью, охотно принося жертвы друг другу из чистой любви».
Продолжение Часть V